В корпоративных спорах о долгах контрагентов есть устоявшаяся аксиома: не успел организовать арест имущества должника — получишь на взыскание "пустую оболочку", все активы до последнего стула будут переписаны на другие компании.

Из-за этого многие кредиторы даже не пытаются начинать процесс взыскания.

Однако новый Кодекс процедур банкротства и судебная практика последних лет показывают, что опускать руки рано: долги можно успешно взыскивать и с директора, и с учредителей, и с реальных бенефициаров компании-должника.

В рейтинге Doing Business одним из ключевых критериев оценки бизнес-привлекательности государства является скорость и качество обеспечения исполнения контрактов.

На одинаковом для всех стран модельном примере эксперты считают, сколько времени и денег займет судебная тяжба между двумя компаниями, если покупатель не хочет платить поставщику за поставленный товар или предоставленную услугу.

У Украины позиции чуть выше среднего: 63 место из 190. Чтобы добиться оплаты, продавцу придется потратить в среднем год и около 46% стоимости контракта (в развитых странах — около 22%). Однако это очень оптимистичные оценки.

В реальности ситуация хуже. Недобросовестные должники часто успевают переписать ликвидные активы на дружественные юридические лица, распродать или вывести их из бизнеса, поэтому даже вынесенные в пользу кредиторов судебные решения мало когда удается выполнить.

Кредиторы часто бросают возврат долгов на полдороге, поскольку считают, что "кто не успел, тот опоздал", а с учредителей и руководителя "взятки гладки".

Статья 219 Уголовного кодекса наказывает умышленное доведение до банкротства максимум штрафом в размере 51 тыс грн, что вполне "посильно" для должников, которые спасли от возврата кредитору миллионы.

Новые возможности

Практика последних лет и нормы вступившего в силу осенью 2019 года Кодекса процедур банкротства открывают для взыскателей новые горизонты по возврату долгов. Речь идет о возможности взыскивать долги не только с предприятия, но и с директора, учредителя или других лиц, принимающих решения в компании.

То есть долги можно взыскивать с бенефициаров, если будет доказана их причастность к фирме-должнику, но в Едином реестре они не будут указаны.

Для этого должны наступить два условия: денег от продажи имущества компании должно не хватить на погашение требований кредиторов, и должны быть признаки принятия этими лицами решений, которые повлекли за собой банкротство.

При этом ответственность будет субсидиарной и будет распространяться лишь на разницу между суммой требований и реальным объемом "живых" активов.

Однако и в этом случае "мало не покажется": физлиц-должников ждут все причитающиеся процессуальные "прелести". Можно арестовать их счета и активы, запретить выезд за границу, водить машину или владеть оружием.

Судебный приговор о признании вины лица в доведении компании до банкротства в этом случае не нужен, достаточно оценки финансово-экономических показателей со стороны ликвидатора и решений должностных лиц компании.

Недавно Верховный суд обнародовал обзор такой практики. Из него четко видно, что суды все чаще применяют эти нормы, и сам ВС это всячески поддерживает.

В нескольких показательных случаях субсидиарная ответственность распространилась даже на учредителей коммунальных предприятий — органы местного самоуправления, которые принимали решение вывести из "нелюбимого" КП активы перед банкротством. Долги пришлось гасить из местного бюджета.

Директорская доля

Норма о привлечении директоров к субсидиарной ответственности не новая. Она существовала в законе "О восстановлении неплатежеспособности должника…", который утратил силу с появлением Кодекса процедур банкротства. Разве что практика стала активно нарабатываться лишь в 2018-2019 годах.

Абсолютной новацией кодекса стало право привлекать директора компании-банкрота к солидарной ответственности, если он вовремя не запустил процедуру банкротства и не предупредил о ее рисках всех потенциальных кредиторов.

Солидарная ответственность отличается от субсидиарной тем, что всех должников можно привлекать к ней одновременно вплоть до закрытия всех долгов, не дожидаясь момента, когда "закончатся" деньги у одного из них.

Для директоров это будет непростая ситуация.

Норма предполагает, что в случае выявления признаков неплатежеспособности директор обязан в течение месяца подать в суд заявление о банкротстве. То есть руководителю фирмы достаточно "замешкаться" с определением момента, когда предприятие приблизилось к неплатежеспособности, — и он уже должник.

Признаки такой "оплошности" должен определить ликвидатор. Согласно новому кодексу, он обязан проверить, на каком этапе "капитан" "Титаника" обратился за помощью в суд: когда увидел "айсберг" или когда к нему приблизился.

Хозяйственный суд при рассмотрении дел о банкротстве должен выяснять, проверял ли ликвидатор выполнение директором его "сигнальных" обязанностей.

Для дел, рассмотрение которых было начато до 21 октября 2019 года (день вступления в силу кодекса), факт "пропуска" директором сроков подачи заявления о банкротстве ликвидатор может проверить на любой стадии процесса.

Инициировать привлечение директора к ответственности может только кредитор, ведь он заинтересован в получении еще одного источника для погашения долгов.

Чем это закончится

Конечно, могут быть и различные злоупотребления.

Среди схем — вымогательство ликвидатором взятки у директора за сокрытие того, что он "проворонил" признаки неплатежеспособности, или шантаж директора владельцами или кредиторами с целью поставить его под угрозу материальных потерь в случае управленческих или финансовых разногласий.

Эти риски будут стимулировать директоров аккуратнее вести бизнес, не доводя дело до банкротства, либо инициировать признание фирм неплатежеспособными как можно быстрее, чтобы самим не стать частью "добычи" кредиторов.

Некоторые эксперты говорят, что директора начнут массово уходить в процедуры банкротства физлиц, которые теперь тоже доступны. Однако эта история также имеет ограничения, и рано или поздно эта волна тоже пройдет.

Если тенденция правоприменения сохранится, то с точки зрения бизнес-климата ситуация должна оздоровиться: у кредиторов появилось больше возможностей разрешать споры о выполнении контрактов.

Правда, может оказаться, что некоторые бизнес-модели не предполагают наличия ответственности за недобросовестное банкротство и строились исключительно на перебрасывании активов с одного бизнеса на другой.

Однако это уже совсем другая история.