Рафаель Кузьмін: Ахметов - не монополіст, Фірташ - не монополіст, "Приват" - монополіст
Продовження інтервью першого заступника голови Антимонопольного комітету, державного уповноваженого АМКУ Рафаеля Кузьміна виданню "Економічна правда". Першу частину читайте тут.
- Что такое в вашем понимании монополия?
- Чтобы было понятно, надо знать, что такое структура рынка. Бывает структура рынка с монополистической конкуренцией, бывают олигопольные рынки, бывают рынки высоко конкурентные и бывают рынки естественных монополий. Если брать рынок, допустим, арматурной стали или другой металлургической продукции, то это в основном олигопольные рынки.
- Вы рассматриваете по заводам?
- По производителям. У нас всего более 10 производителей. В то же время между ними существует специализация. Есть еще импорт. Собрав все данные, мы считаем объем рынка. Если на рынке работают несколько крупных предприятий, а остальные – мелкие, такой рынок называется олигопольным.
- На металлургическом рынке мы видим четкую монополию Ахметова, который владеет металлургическими комбинатами.
- Да, он владеет, но нет монополии.
- Где-то 70% металлургического рынка после создания Метинвеста контролируется одной компанией.
- Да, но металлургические комбинаты производят продукцию разных видов. Допустим, Азовсталь производит один вид стали, есть ГОСТы, номенклатура. Завод Ильича производит другой вид продукции в черной металлургии. Эти виды не взаимозаменяемы. Разные товарные рынки. Мы не можем считать, что Р.Л. Ахметов уже занял монопольное положение. На рынке чего? Производства всей черной металлургии? Нет, такого не происходит. Доля оставшихся предприятий, доля импортеров и всех, кто на этом рынке, еще очень большая. И его предприятиям далеко до монополизации рынка. Следует добавить, что географические границы металлургических рынков, как правило, выходят за пределы Украины. География этих рынков – Украина, Россия, Белоруссия, Казахстан, Китай и другие.
- Конкретный пример. Пинчук так и не смог договориться с заводами Ахметова о том, чтобы покупать продукцию для производства труб. Он был вынужден строить свой металлургический завод, который вот-вот запустит. Это не доказательство монополии?
- Нет, не доказательство монополии. Он мог купить металлопродукцию на других металлургических заводах, в том числе за рубежом, поскольку со вступлением Украины в СОТ все барьеры устранены.
- Нет других, фактически все контролируется одной компанией.
- Еще есть "Днепроспецсталь", "Криворожсталь", "Запорожсталь", есть Алчевский металлургический комбинат, заводы в России, Китае, Казахстане.
- Зажимание ММК имени Ильича, которое происходило два года назад, когда у Владимира Бойко фактически отобрали завод, создав ему барьеры на ввоз угля и железной руды, – это не было признаком монополии?
- Нет, я участвовал в заседании комиссии, которой руководила Наталья Королевская. Я всю эту историю слышал от непосредственных участников и представителей завода имени Ильича. Там была совершенно другая история.
- Вы можете рассказать, какая?
- Насколько я ее запомнил... Было желание кого-то продать акции завода. Я, честно говоря, от представителей завода имени Ильича не понял, чье это было желание. Это был обман или это их желание? Но в конечном итоге они пришли к выводу, что их кто-то хочет обмануть. И они потом обращались во все органы власти с просьбой "помогите нам, потому что нас обманывают".
- Почему закончилось продажей тому же Ахметову?
- Это надо спросить у Бойко. Мы не видим в приобретении завода имени Ильича даже монополистической ситуации на данном рынке. Кроме того, само занятие доминирующего или монопольного положения – это еще не есть нарушение антимонопольного законодательства. Нарушением антимонопольного законодательства является злоупотребление монопольным положением.
- Где эта грань?
- Допустим, монопольное или доминирующее положение на рынке можно занять законным способом – путем монопольного права на патент, вертикальной интеграции, эффективной предпринимательской деятельности. Это все законные способы. Поэтому в этой части мы не видим нарушения.
- Монополии могут создаваться в Украине?
- Ну, дух конкурентного законодательства говорит о том, что монополизации рынка надо препятствовать. Но когда она достигается законным образом, то роль АМКУ уже заключается только в контроле за тем, чтобы не было злоупотреблений монопольным положением, чтобы не было картельных соглашений, чтобы не было недобросовестной конкуренции.
- Сейчас происходит создание монополии Ахметова на рынке генерирующих и сбытовых энергокомпаний? Я имею в виду аукционы по продаже Захидэнерго. Киевэнерго будет продаваться, а в начале следующего года – еще какие-то пакеты.
- Нет, я думаю, что не происходит. Каждый облэнерго работает только в своем регионе, а не по всей Украине. Их контролирует НКРЭ.
- А вы оцениваете по регионам?
- Конечно.
- Но тогда они имеют 100% монополию в своем регионе.
- В своем регионе – да, имеют. Кто бы ни купил такое предприятие, он станет монополистом. И приватизация облэнерго должна решать другие задачи – пополнение бюджета и прочие. Но если государство приходит к выводу, что оно не в состоянии обеспечивать и содержать эти крупные предприятия, то оно решает, что необходимо приватизировать и привлечь частный капитал.
Естественно, что малый и средний бизнес на такие предприятия не придет, какие бы кредиты он не брал. Ему, прежде всего, банки не дадут такие кредиты. Придет только крупный капитал. Если приходит крупный капитал в лице крупного отечественного бизнесмена, предприятия, то что в этом плохого? Мы будем следить, чтобы не было злоупотреблений этим монопольным положением, чтобы необоснованно не повышались цены на свои услуги, чтобы не было навязывания дополнительных условий договора – все, что касается конкурентного законодательства.
- По Киевэнерго вы могли бы прояснить позицию Антимонопольного комитета? Вроде сначала вы отказывались допускать Полтаваоблэнерго к конкурсу, а потом сказали, что если после выигрыша она не покажет реальных собственников…
- Нет. Мы не отказывали Полтаваоблэнерго. Мы оставили заявление Полтаваоблэнерго без рассмотрения. Потому что Полтаваоблэнерго прислало только один лист, на котором просит дать разрешение на концентрацию на приобретение пакета акций Киевэнерго. Но к этому одному листу, по требованиям нашего внутреннего законодательства, нужно приложить еще очень большое количество документов, в том числе и документы, показывающие отношение контроля между участниками концентрации. Этих документов не было. Но мы не отказывали, мы лишь оставили это заявление без рассмотрения.
- Когда несколько лет назад происходило изменение собственников Полтаваоблэнерго, по идее, Антимонопольный комитет должен был получать данные о бенефициарах этих оффшорных компаний, которые перераспределяли между собой доли. Неужели нет этих данных?
- Во-первых, два года назад я не работал. Во-вторых, у нас нет информации по собственникам, по бенефициарам Полтаваоблэнерго. И не было разрешения. Этот вопрос еще надо исследовать. Если там была концентрация, то есть, приобретение без предварительного разрешения Антимонопольного комитета, то мы к этому вопросу должны вернуться, рассмотреть и наказать те предприятия, которые осуществили концентрацию без предварительного разрешения АМКУ.
- Много ли подобных случаев в прошлой деятельности Антимонопольного комитета?
- Много. Без предварительного согласия – много. Потом многие предприятия сами обращаются, чтобы получить разрешение, но в этом случае открывается дело, удостоверяющее, что они осуществили концентрацию без разрешения. Много предприятий обращаются. Есть дела по фактам двух-, трехлетней давности.
Открывается дело, исследуется факт, накладывается штраф, а потом Антимонопольный комитет либо дает согласие, либо не дает. Как правило, если это не приводит к монополизации рынка, мы даем согласие. Что касается приобретения Киевэнерго - во-первых, здесь государство продает свой пакет. К компетенции Комитета в данном случае относятся только вопросы последствия для рынка.
- Почему тогда Антимонопольный стал краеугольным камнем во всей этой ситуации? Почему-то именно вы, а не Фонд госимущества, отсекли Полтаваоблэнерго от участия в конкурсе.
- Нет, мы не отсекали ни в коем случае. Мы оставили заявление Полтаваоблэнерго без рассмотрения.
- Что это де-факто означает? Что они не имеют права участвовать в конкурсе?
- На мой взгляд, это не препятствие для участия в конкурсе. Для них главное было подать заявку.
- Опять всплывает Ахметов, но там дальше пойдут другие. Рынок горнометаллургического сырья – Ингулецкий ГОК, Южный ГОК, Центральный ГОК, Комсомольское рудоуправление, и плюс Южный горнообогатетельный комбинат. Фактически все эти структуры контролируются "Метинвестом", структурой Ахметова. Там тоже нет монополии?
- Не все там контролируются структурами Ахметова. Рынок конкурентный, географическими границами рынка являются как минимум Украина и западная часть России. Руда свободно ввозится, транспортные расходы низкие, и рынок насыщен рудой. Доля этих ГОКов не превышает 35%.
- Рынок ферросплавов, который заняла группа "Приват". Здесь есть монополия?
- Да, здесь есть признаки.
- Вы имеете в виду Стахановский и Запорожский заводы ферросплавов? И в Никопольском еще доля "Привата". А я говорил про два ГОКа – Марганецкий и Орджоникидзевский.
- Мы говорим о рынке ферросплавов. Их производят, по-моему, всего три завода.
- Стахановский и Запорожский.
- Да, и Никопольский.
- Что с ними делать? Просто регулировать их деятельность?
- Да, смотреть, чтобы они не злоупотребляли монопольным положением, чтобы не навязывали дополнительных условий договора, необоснованно не повышали цену. Но здесь же у них смежный рынок – это металлургический комплекс. Вот тут металлургия по отношению к ферросплавам выступает в качестве монопсониста.
- Получается, вы признаете одного покупателя на рынке металлургии, но не признаете монополиста с точки зрения производства?
- На рынке ферросплавов признаки монопольных образований мы признаем.
- Но вы говорите, что он монопсонист.
- Я монопсонию подразумеваю в данном случае как целую отрасль металлургическую, потребляющую ферросплавы.
- Судя по вашим словам, вы изучали структуру группы "Приват" и вы ее видите как нечто единое целое. Что такое группа "Приват" глазами Антимонопольного?
- Эта группа, отличная от СКМ. СКМ более прозрачна, видны конечный бенефициар и все компании, которые входят в группу. "Привату" в этом направлении нужно еще работать, показывать конечного бенефициара, показывать все концентрации, все предприятия. Это уже требования мирового бизнеса к прозрачности.
- Как вы понимаете, что это единая группа? Вы их вычисляли по бенефициарам оффшоров? Они давали эту информацию?
- Спустя полтора года, честно говоря, группа "Приват" для меня остается расплывчата. Нет полной информации, какие предприятия входят в эту группу.
- То есть, ГОКи и энергетика у них на разных объектах?
- На разных объектах. То же самое и в топливно-энергетическом комплексе. Но я думаю, что со временем они просто вынуждены будут раскрыть данные о себе.
- Вы их не подталкиваете к открытости? Просто регулируете, чтобы они не злоупотребляли?
- Мы не можем их определить как единый хозяйствующий субъект. Например, как группу СКМ. Для нас, как и для вас, из информационного поля доходит, что есть некая группа "Приват". Если СКМ четко очерчена предприятиями и бенефициаром, то группа "Приват" не очерчена.
- Рынок производства минеральных удобрений. Вы видите монополизм группы Дмитрия Фирташа на рынке удобрений?
- Не видим.
- Почему нет? У него четыре из пяти заводов.
- Есть укрупнение доли. Но нет монополистической ситуации, нет монопольного положения. Потому что рынок удобрений конкурентный. Во-первых, если считать в полном объеме, то на рынке азотных удобрений также сильны другие заводы и импортеры.
- Россияне?
- Белорусы, россияне, Китай. Мы же не можем считать только производителя. Мы должны считать весь объем рынка. По объему рынка группа Фирташа не монополист.
- Наши ребята посчитали, что в производстве аммиака доля его предприятий составляет 3,3 миллиона т из 5 миллиона т общего рынка, по карбамиду – 2 млн т из 3 млн т общего рынка.
- Откуда эта информация?
- У нас такая статистика. Аммиачная селитра – у Фирташа все полностью, 100% мощностей по выпуску аммиачной селитры, более 2 млн то.
- Да, но есть же еще группа взаимозаменяемых товаров. Карбамид, аммиачная селитра, еще россияне поставляют три вида иных азотных удобрений. А вы берете только по аммиачной селитре.
- Мы пытаемся рассмотреть ситуацию в общем. Складывается впечатление, что в экономике есть крупнейшие отрасли – металлургия, машиностроение, химия, ТЭК, которые закреплены за разными группами.
- Есть усиление долей этими группами. Но нет монополии в вашем понимании - 100%, допустим, группы Фирташа на рынке химических удобрений. Такого нет. Когда считаешь весь объем рынка, импорт, взаимозаменяемые товары, географические и товарные границы рынков, тогда определяешь, что нет монополии на отдельных товарных рынках. То же самое и с СКМ на рынках чорной металургии.
- Если ОПЗ будет выставлен на приватизацию, Антимонопольный комитет разрешит Фирташу участвовать в конкурсе и приобрести этот завод?
- Я думаю, что мы не можем запретить. Доля Одесского припортового, по-моему, до 8% рынка.
- Это будет пятый завод по производству азотных удобрений. Ну, Днепроазот у Коломойского остается. Пять против одного.
- У Днепроазота достаточная доля на рынке. Доля ОПЗ в разные годы колеблется от 3 до 8% производства.
- То есть, вы не можете, по большому счету, препятствовать их участию в конкурсе?
- По большому счету, нет.
- Рынок авиации. Там не монополия, а сильная "Українська авіаційна група". В нее входят "Донбассаэро", "Аэросвит" и "Днипроавиа" Коломойского. Другие авиакомпании имеют немного.
- Что касается "Української авіаційної групи", то мы дали согласие на согласованные действия Аэросвита, Днипроавиа, Донбассаэро. Одним из наших условий было поэтапное снижение цен на авиабилеты. Согласованные действия заключались в осуществлении единой технологической политики, улучшении качества и снижении себестоимости. Когда мы летом вплотную подошли к этой проблеме, то возбудили свое антимонопольное дело против Днипроавиа за то, что оно не предоставляло слоты, допустим, компании МАУ, и за необоснованно завышенные цены на внутренние рейсы. В процессе рассмотрения дела каждый из этих участников начал потихонечку снижать цены на авиабилеты. Пока это не существенно, но мы надеемся, что в ближайшее время они снизятся существенно, и это будет ощущать потребитель.
- Как вы контролируете этот процесс?
- Первое, мы взаимодействуем с "Аэрорухом". Потом, естественно, с Министерством инфраструктуры. Здесь мы имеем дело с комплексной проблемой. Аэропорты должны снизить портовые сборы, чтобы себестоимости полета была не завышенной, а на нормальном уровне. Большое влияние имеет цена на авиационное топливо.
- Там, кстати, нет монополии в сегменте авиационного топлива? Монополии внутренних производителей – скажем, ТНК.
- Непосредственно вряд ли. Есть российское авиационное топливо, есть топливо, которое перерабатывается у нас и поставляется. В вашем понимании, монополии нет. То есть, для того, чтобы способствовать снижению цен на авиабилеты, мы должны заниматься ценой на авиационное топливо, снижением портовых сборов, и тогда для "Украинской авиационной группы" снижение не будет убыточным. Не можем же мы заставлять предприятия работать в убыток. Но мы и не должны допускать, чтобы предприятия работали с рентабельностью 150-200%. Во всем мире рентабельность авиаперевозок составляет от 10% до 60%, хотя там и экономика иная, к сожалению. Но сейчас пошло улучшение: ВВП растет, объемы производства растут.
- Но в той же Европе топливо дорогое авиационное. Тем не менее, за 50 евро можно перелететь из одного конца Европы в другой. Вы анализировали этот парадокс?
- Это международные рейсы.
- В Донецк, например, полететь стоит 1400 гривен.
- Это было одним из наших аргументов. Почему из Киева в Вену можно долететь, грубо говоря, за 50 долларов, и по такой же цене или даже дороже "Киев-Донецк" или "Киев-Черновцы"?
- Что они ответили?
- Международных рейсов очень много. Но на международных рейсах в каждой стране действуют брендовые, очень мощные компании. Их одна-две, максимум три, которые захватили рынок авиаперевозки, и они доставляют в любую точку планеты.
Но у них внутренние перевозки тоже недешевые. Просто уровень жизни несколько иной. Американец может себе позволить на внутренних рейсах полетать 5-6 раз. Мы себе можем позволить один-два раза, максимум три раза. Депутаты могут шесть раз.
Говорить о том, что там авиационные компании работают себе в убыток – мы не имеем такой возможности и права. Они работают с высокой прибыльностью, это бизнес высокодоходный. Вместе с тем, высокотехнологичный. И здесь надо способствовать тому, чтобы и наши авиационные компании занимались как можно больше международными перевозками. Качество, которое предоставляется на международных рейсах, должно быть перенесено на внутренние рейсы. А цены должны быть адекватны качеству. К этому надо стремиться, и мы над этим работаем. У нас нет задачи наложить большие штрафы на предприятия, разукрупнить их.
Мы вели переговоры с международными перевозчиками. Но они тогда посмотрели на внутренние рейсы, и почему-то отказались от этих перевозок. Они понимают, что им придется работать в убыток. "Киев-Луганск" - один рейс в неделю. Если сделать эти рейсы ежедневными, они будут убыточными. К примеру, запустили мы пять рейсов. В самолете, который рассчитан на 40-100 человек, будут сидеть 10-20 человек. По маршруту "Киев-Ивано-Франковск" - то же самое.
- Вы не видели признаков того, что компания "Роза ветров" тоже находится под влиянием "Украинской авиационной группы"?
- "Роза ветров" с ними в одном альянсе.
- Мы не говорим о монополизации, это какое-то другое определение?
- Да, это согласованные действия.
- Это предполагает регулирование?
- Мы даем разрешение на согласованные действия субъектам предпринимательства, если они ставят цель проведения единой технологической политики, снижения себестоимости, снижения цен на предоставляемые услуги.
- Вы сказали, что на рынке авиационного топлива не монополия в нашем понимании. Что там за образование, если не монополия в классическом понимании?
- Авиатопливо используется только в аэропортах для заправки самелетов. В границах аэропорта те субъекты, которые реализовывают авиационное топливо, могут рассматриваться как монополисты. У нас такие случаи были.
- А если не в рамках аэропорта?
- Тогда надо считать весь объем рынка – производителей, оптовиков, импортеров. Нет там монополии, там олигополия. Три субъекта-производителя, оптовики, импортеры.
- Рынок облгазов. В каждой области есть облгазы.
- Это естественная монополия.
- Как вы регулируете их деятельность, если вообще регулируете?
- Их деятельность регулируют регуляторы. По облгазам и облэнерго регулятор - НКРЭ. Это рынки естественной монополии. Мы смотрим только, злоупотребляют они монопольным положением или нет, повышают они необоснованно цены или нет на те товары и услуги, которые не регулируются государством.
- То есть, вопрос только в ценах? А на качество вы смотрите?
- Нет, не только в ценах. „Встановлення цін чи інших умов придбання або реалізації товару, які неможливо було б встановити за умови існування значної конкуренції” – это признак злоупотребления. То есть, цены и условия приобретения или реализации товара. Применение дискриминационных цен, когда тебе по одной цене продается, а мне – по другой. Заключение договора с дополнительными условиями – когда тебе нужен газ, а тебя еще заставляют подключиться к какому-то объекту. Когда тебе в облгазе или в горгазе отказывают в заключении договора. Больше негде получить газ, а тебе отказывают. Это злоупотребление монопольным положением.
- "Нефтегаз Украины" – это естественная монополия?
- Это естественная монополия на рынке транспортировки газа по трубопроводам и его хранения.
- В частности, Дмитрий Фирташ поставляет на свои химические заводы газ через УкрГазЭнерго. Кажется, он берет газ из России по особым ценам. Требовалось разрешение АМКУ для того, чтобы компания УкрГазЭнерго получила возможность поставлять газ на украинские предприятия?
- Это вопрос не к Комитету.
- „Укрзалізниця” – монополист?
- Монополист.
- Мы пытались понять, какая там структура доходов, расходов, как они определяют тарифы. Не смогли. Многочисленные эксперты не смогли. Тем не менее, они постоянно повышают цены на перевозки.
- Не только на перевозки пассажиров, но и груза.
- Вы как-то регулируете их деятельность?
- Конечно. У нас было очень много дел по железным дорогам за злоупотребление монопольным положением при установлении высоких комиссионных при продаже билетов. Последнее дело касалось повышения цен на постельное белье. Когда тебе предлагают постельное белье по завышенной цене. Если в одно время постельное белье стоило 5-10 гривен, то сейчас – 15-22 грн. Мы заставили их снизить цены.
Как раз для упорядочивания деятельности в этой сфере создается регулятор, который будет устанавливать тарифы. Он создаст прозрачность.
- Вы имеете в виду, после корпоратизации „Укрзалізниці”?
- По-моему, регулятор создается вне зависимости от этого.
- Для одной структуры будет создан регулятор?
- Для установления тарифов на пассажирские перевозки и грузоперевозки, регулирования деятельности морских портов и аэропортов. Это большое дело. Кроме того, они будут заниматься выдачей лицензий на определенные виды деятельности.
- Это уже согласовано?
- Она уже создается. У них там работы не меньше, чем в НКРЭ.
- В свое время, Приватбанк подозревали в монополизации рынка платежных карточек для населения. Вы когда-нибудь занимались рынками финансовых услуг?
- Да.
-Там существуют признаки монополизации?
- В одно время они были, когда только выпустили первые карточки. Они были одними из пионеров в этом деле. У нас были дела по ним, именно по карточкам. Мы штрафовали, они снижали стоимость данной услуги. Сейчас, когда уже практически все банки имеют право выпускать карточки, то этот рынок стал конкурентным. И то, несмотря на то, что рынок конкурентный, некоторые банки ненавязчиво заставляют с карточкой приобретать еще дополнительные услуги.
- На эти вещи можно жаловаться?
- Да, конечно, мы их отслеживаем.
- На рынке страхования банки навязывали определенные страховые компании.
- Да, мы с этим вопросом разобрались. Буквально четыре месяца назад оштрафовали банки за то, что определенный банк работал только с определенной страховой компанией. Практически все подписали Меморандум о том, что банки сделают свободным доступ для всех страховых компаний.
- Они исправились по факту?
- По факту, исправились практически все.
- Госкомиссия по регулированию рынка финансовых услуг еще во времена Василия Волги создала структуру, которая печатает полисы гражданской ответственности. Это единственная структура, которая имеет право это делать, и они отобрали это право у Моторного бюро. Госфинуслуг заставляет страховые компании выкупать напечатанные полисы в больших количествах. Причем если раньше на полисах были голограммы, то сейчас выпускают просто без голограммы – так дешевле. Такие действия подпадают под категорию расследования АМКУ?
- Да, подпадают.
- Вы ими занимались?
- Если речь идет о Моторно-страховом бюро…
- Это не моторно-страховое. Раньше оно печатало, потом Госфинуслуг отобрала право печати этих полисов на свою структуру.
- Мы это будем исследовать. Я обязательно скажу кураторам, которые занимаются этим направлением. Деятельность Моторно-страхового бюро мы исследовали, были дела по ним.
- Деятельность ЕДАПС – это монопольная ситуация? Они единственные выпускают и загранпаспорта, и документы, и бланки строгой отчетности.
- Разбирались с этим вопросом очень долго. Были комиссии еще при Ющенко. Все время возникал вопрос, является ли ЕДАПС монополией. Еще с 1993 или 1994 года они на этом рынке, и были соответствующие указы президента, даже постановления Кабинета министров.
Если государственные органы в свое время приняли решение о том, что паспорта должны быть такой-то формы, содержать в себе то-то, и есть только одна компания, которая может выполнить эту работу, - тогда это монополия. Нет больше предприятий, которые могут с голограммой, с голографическими знаками предоставить все эти документы.
В тоже время, если бы установили другие технические требования к паспорту, которые могли выполнить иные предприятия, возможно была бы конкуренция.
- Это похоже на ситуацию с госзакупками под Евро-2012, где более 60% государственных закупок проходят без тендера?
- Не владею ситуацией по закупкам к Евро-2012.
- Это не предмет, который регулирует Антимонопольный комитет?
- Нет, если там закупки с одним участником, то это право предприятия.
- Год или полтора назад возник разговор о том, что российская "Альфа" является монополистом на рынке мобильной связи.
- В Украине?
- Да. Поскольку в "Киевстаре" и в МТС она имеет какую-то долю. Был вопрос, является Альфа монополистом или нет. И АМКУ был единственным среди антимонопольных ведомств нескольких стран, который вообще завел по этому делу расследование.
- И чем закончилось?
- Тем, что АМКУ не признал "Альфу" монополистом. Рынок нефтепродуктов, существует ли там до сих пор сговор с целью поднятия цен?
- Я сторонник такой теории антимонопольного регулирования, где структура рынка определяет поведение. Есть еще другие теоретические направления, которые утверждают обратное – что поведение влияет на структуру рынка. Но как раз рынок нефтепродуктов больше подходит под первую теорию.
Это олигопольный рынок. Производителей несколько, импортеров моторных бензинов высокого качества тоже несколько. И там постоянно есть опасность возникновения параллельности действий. Мы можем утром проснуться, а на АЗС везде будет одна и та же цена. Доказать, что они ночью созвонились и сказали: "Теперь будет такая-то цена на такую-то марку ", мы не можем. Хотя у конкурентных ведомств других стран такие полномочия есть.
- Проверять мобильные звонки?
- Проверять распечатки мобильных звонков, осуществлять оперативные мероприятия по выявлению сговора. У нас этого нет. Но у нас есть возможность доказывать антиконкурентные согласованные действия при помощи экономического анализа. То есть, нам не обязательно доказывать, что был созвон, переговоры, встречи в ресторанах и кафе. Мы утром проснулись, и видим одну и ту же цену. А она не может быть одной и той же у всех, поскольку предприятия разные по масштабам, себестоимость у каждого разная, прибыльность разная.
Мы его мониторим каждый месяц, и если есть ценовые всплески, то возбуждаем дела, штрафуем. Стремимся к тому, чтобы и импортеры, и производители, и те, которые участвуют в вертикальной интеграции, понимали, что одним из основных потребителей является население. И здесь нужно, чтобы был умеренный рост цен.
- А это не является определением факта по косвенным признакам? Как налоговую и Министерство труда критикуют за то, что они пытаются определить доходы населения по косвенным признакам – какая у человека машина, телевизор, дом. Вы, по сути, делаете то же самое.
- Мы используем как доказательство результаты экономического анализа. По многим делам судами было подтверждено правильность и законность такого использования.
- Рынок молока похож на рынок нефтепродуктов? Часто ли там бывают ценовые сговоры?
- Как раз рынок молока – это рынок монопсонии. Переработчики закупают у населения молоко, потом перерабатывают. С их стороны постоянно идет давление на сдатчиков молока, чтобы они снижали цены. Это давление имеет сезонный характер.
У нас очень много дел по молокопереработчикам.
- Как справиться с ситуацией, когда при закупке молоко стоит 2.50 за литр, при продаже в магазине оно стоит 10-11 гривен? Антимонопольный может повлиять на эту ситуацию?
- Может, и влияет. Штрафуем молокопереработчиков, даем рекомендации снижать цены. Если не снижают, опять штрафуем. То есть, мы пытаемся сдержать рост цен. Но при этом есть еще объективные условия: растут затраты на транспортные расходы, на переработку. Есть еще торговые сети, которые злоупотребляют своим положением.
- Торговцев вы тоже наказываете?
- Сейчас мы детально изучаем факты. По всей Европе пошла волна расследований касательно крупных торговых сетей. В некоторых странах пришли к мнению, что эта сфера не относится к сфере влияния Антимонопольного комитета. В Португалии посчитали, что здесь нет предмета антимонопольного регулирования. В Германии, наоборот, занимаются.
Французы сначала признали, что это не сфера антимонопольного регулирования, но сейчас опять возвращаются к расследованию. Очень много жалоб поступает от сельхозпроизводителей, от молокопереработчиков, от поставщиков другой продукции. Жалуются, что торговые сети не вовремя расплачиваются за продукцию. Если происходит затоваривание и залеживание товара, они уменьшают бонусы, и не всегда это обоснованно и справедливо.
- На зерновом рынке государство создает государственную зерновую монополию. Как-то вы отслеживаете этот момент? Я имею в виду действия государства по блокированию экспорта зерновых. Зернотрейдеры не могли закупать зерно, потому что не могли его продать, и произошло смещении акцента на государственные зерновые компании.
- Что касается экспорта зерна, это не вопрос регулирования Антимонопольного комитета. Для нас важно внутреннее потребление, и здесь должна быть конкурентная среда. Что касается экспорта и создания каких-то экспортных монополий – это не наш вопрос.