Будущее украинского села: как его восстанавливать после разрушений
Государство курирует восстановление разрушенных россиянами сел. Насколько глубоким должно быть его вмешательство?
В 2023 году правительство запустило эксперимент по комплексному восстановлению шести населенных пунктов, разрушенных россиянами в ходе боевых действий. Их восстановление должно было стать "пилотом", пробной площадкой и образцом для масштабирования программы в будущем.
Урбанисты, архитекторы, чиновники и застройщики много публично дискутировали о том, каким должно быть восстановление, кто является его заказчиками и стейкхолдерами, какие новые функции вкладывать в городки и села. "Выхлоп" от этих дискуссий был холостым: масштабного восстановления (пока) не произошло, а восстановление шести избранных городков и сел растянулось на годы.
Впрочем, даже на примере восстановления нескольких сел можно проанализировать ошибки, которые допускают представители государства: недостаток коммуникации, навязывание городского образа жизни, ориентация на универсальные модели.
Почему горожане никогда не поймут селян, каких принципов придерживаться при восстановлении общин и какая экономическая модель придет на смену сельскому хозяйству?
Средиземноморье на Херсонщине
Правительство решило комплексно отстроить населенные пункты Бородянка и Мощун в Киевской области, Тростянец в Сумской области, Посад-Покровское в Херсонской области, Циркуны в Харьковской области и Ягодное в Черниговской области.
В селе Посад-Покровское 80% домов были разрушены. До большой войны в нем проживало 2,2 тысячи человек. Государственное агентство восстановления и развития инфраструктуры заказало восстановление 362 поврежденных домов, из них 263 возводят "с нуля". Еще 99 усадеб капитально ремонтируют.
Проект восстановления Посад-Покровского разработало киевское архитектурное бюро "Архиматика". Компания создала концепцию – сначала на уровне архитектурных решений, а затем на практике.
"Мы ездили в село, проводили партисипативные встречи, публичные обсуждения, консультировались с людьми, показывали примеры, слушали их мнение. Со своей стороны сделали все, чтобы местные жители стали определяющим фактором формирования идеи. Это и было главным в нашей работе", – говорит куратор проекта, архитектор и исследователь села Александр Столовый.
Основная задача архитекторов заключалась не просто в восстановлении разрушенных зданий и инфраструктуры, а в переосмыслении, как должно выглядеть современное украинское село. Речь идет не о возвращении к старому виду, а о создании новой системы жизни, которая учитывает особенности сельского устройства.
Столовый много лет исследует сельские общины и пришел к выводу, что украинские села приходят в упадок не только из-за нехватки ресурсов, а потому, что никто не учитывает их внутренние закономерности жизни – как люди общаются, выстраивают быт и пространство.
В селе живет всего 2,2 тысячи жителей, но при этом там было наследство от СССР – отдельные здания школы, детсада и дома культуры. Для такого небольшого населения это избыточно, потому что у общины нет ресурсов поддерживать три отдельных учреждения. Архитекторы предложили объединить эти функции в один комплекс – "центр села", где школа, детсад и дом культуры действуют вместе, имея общие пространства (актовый зал, столовая).
Другая проблема – отсутствие управленческого аппарата в селах, тех самых "ЖЭКов". В многоквартирных домах без конкретного хозяина появляется запущенность. Поэтому архитекторы предложили отказаться от типовых двухэтажных "хрущевок" и заменить их таунхаусами – небольшими жилыми блоками, где каждый имеет собственную частную зону ответственности. Это стимулирует уход за территорией и формирует другое отношение к пространству.
Планировочную структуру села – ортогональную сетку 18 века – оставили без изменений. Все новые решения основывались на сохранении визуальной преемственности: светлые цвета стен (традиционная глиняная или белёная застройка), крыша под керамическую черепицу терракотового оттенка, единый дизайн -код для всей общины.
"Это делает Посад-Покровское узнаваемым и гармоничным, близким к средиземноморским поселениям по духу, но с украинским характером", – убежден Столовый.
В застройке сохранили традиционный южный тип двора – несколько зданий (дом, кухня, сарай) образуют внутренний дворик, защищающий от ветра и жары, с фруктовыми деревьями и тенью. Это не только практический, но и эмоционально важный элемент пространства.
Никто даже не пытался говорить
Отстройка "забуксовала" на этапе реализации – за год удалось подписать только семь договоров, хотя речь идет о частной собственности, где согласие жильцов обязательно. По мнению Столового, среднее звено представителей государственных органов провалило коммуникацию и не объяснило, что восстановление более 700 объектов потребует много времени и работы, особенно юридической.
"Когда началась реальная стадия восстановления – заключение договоров, подготовка к ремонту домов – все остановилось. Люди просто не понимали, что происходит, потому что никто не объяснил им условия, не проводил разъяснительную работу. У большинства сформировалось ощущение, что их хотят обмануть. Они искренне считают, что они не нужны государству – мы слышали это постоянно, когда приезжали", – объясняет представитель "Архиматики".
Столовой вспоминает историю о 85-летнем мужчине, который вернулся в свой дом без одной стены. Он собирался его "немного подремонтировать", забрать жену с Житомирщины и вместе доживать здесь.
"У этого мужчины есть мотивация, энергия, желание жить. С такими людьми можно договориться. Но никто даже не попытался", – говорит архитектор.
Углы вместо улиц
Основная идея проекта восстановления Посад-Покровского от команды "Архиматики" – не "цивилизовать" село по городским образцам, а наоборот – понять и поддержать его собственную логику жизни. Столовый называет "шовинистическим" подход, когда село считают недоразвитым и пытаются сделать его "похожим на город".
"Восстановление села должно основываться на уважении к местной культуре, памяти и материальности, чтобы людям, которые потеряли свои дома, вернуть не только дом, а ощущение дома", – говорит он.
Исследователь подчеркивает: сельский образ мышления отличается от городского, это совсем другая логика жизни, которую государство (что Украина, что Советский союз) системно игнорировало, насаждая сверху административные стандарты, которые работают в городе, но не в селе.
"Человек в селе не живет на улице Шевченко, 25, как в городе. Он живет "на углу" – в определенной социальной ячейке. Например, я – из Яешновки, кто-то – из Сороковки, кто-то – из Старого Одессу, но все мы из одного большого села Козиевка. Это не просто географическое разделение, это социальная логика, способ организации общины. И государство никогда не учитывало этого", – объясняет Столовый.
"Уголок в деревне – это маленький социум на 150-200 человек. Эта цифра не случайна: британские антропологи исследовали, что человек физиологически способен поддерживать устойчивые связи примерно с двумя сотнями других. В селе это проявляется естественно: все знают всех, каждый ориентируется в психотипах соседей, знает, как с кем поладить", – продолжает он.
В центре каждого угла есть "выгон" – открытый участок, к которому выходят дома. Когда-то сюда выгоняли молодняк скота, но на самом деле это было единственное контролируемое публичное пространство, где все "свои". Пространство, которое создавало ощущение безопасности, потому что его границы очерчены домами, а не заборами.
Именно на выгоне происходили сходки – совместные собрания жителей. Это своеобразная сельская демократия: люди вместе решали, что делать, как жить дальше. Без всяких указов сверху. В советский период сходки считали опасными, поэтому эту форму самоорганизации сознательно подавляли.
Финансовая устойчивость общин
Сегодня многие деревни разрушены или повреждены войной. У общин нет достаточно ресурсов, чтобы восстановить свои поселения, поэтому вмешательство государства – неизбежно. Как это сделать корректно?
Подход "приказы сверху вниз" должны заменить горизонтальные связи, а финансовую устойчивость громады будет обеспечивать креативная экономика. Столовый объясняет, как это может работать, на примере своего села Козиевка на Харьковщине.
Он создал в селе что-то вроде микроковоркинга. "Туда приходят местные и рассказывают, что они умеют делать. Мы это называем просто – "затея". Кто-то умеет выжигать, кто-то сушить травы, кто-то делать веники.
Например, Николай всю жизнь плетет веники: сажает просо, выращивает, сушит, вяжет, продает в райцентре за 50 гривен. Его веники проиграли конкуренцию фабричным из супермаркетов за 45 гривен. Но ведь уникальность не в венике, а в том, как Николай плетет – в технике, в мастерстве.
Мы предложили: "А что, если ты попробуешь сплести абажур?". Он удивился, потому что никогда не пробовал, но согласился. Прошло немного времени – и Николай, который когда-то продавал веники по 50 гривен, теперь делает абажуры, которые продаются по 2 тысячи евро", – рассказывает Столовый.
По его словам, таких "Никол" в Козиевке уже шесть – семейные дела стали маленькими центрами производства. Еще двенадцать – в процессе. "В этом я вижу настоящее будущее села. Украинское село – это не об упадке, а о творчестве, креативе и умении из ничего сделать что-то. Надо просто изменить точку зрения – увидеть не "руину", а ресурс", – говорит Столовый.
В свое время Финляндия сделала подобное – инвестировала в местных мастеров, в творческие центры, и сегодня известна как страна креативных людей. Ручная работа – это не что-то "мелкое" и "дешевое", а самая большая добавленная стоимость, то, что в мире ценится дороже всего, добавляет он.
Архитектор иногда лично финансирует маленькие дела, называя это "венчурным инвестированием в село". Запустить один цикл производства стоит в среднем 50 тысяч гривен. Люди возвращают деньги, когда начинают зарабатывать.
"Так в селе появляются центры производства – мебели, травяных чаев, свечей, тканых вещей, абажуров. А уже потом туда приходят дороги, инфраструктура и развитие. Потому что все начинается не с дороги, а с человека, который знает, для чего он здесь живет", – рассуждает Столовый.
Распространять этот опыт навязыванием не сработает, добавляет он, должен быть горизонтальный принцип взаимодействия. "В каждом селе есть активисты, неравнодушные люди. Часто эти люди просто не знают, с чего начать. Если показать им живой пример –, он быстро распространится", – резюмирует исследователь.