Интервью с Игорем Насалыком проходит на его рабочем месте в 7 утра 13 октября. В огромном кабинете холодно. Катастрофически. 

Подчеркнутое отсутствие каких-то переносных источников обогрева намекает на простой выбор: либо министр занимается "по Иванову", либо из любопытства погрузил себя в быт рядового украинца, застывшего в ожидании старта отопительного сезона. 

Уже в конце разговора становится ясно, что ни одна из версий нежизнеспособна: Насалык просто не засиживается на Хрещатике, 30. 

"Знаете, почему я всегда тут сижу?" — провожая нас, министр показывает на стол совещаний, который стоит ближе к двери — "Потому, что так быстрее выходить из кабинета".

Подсознательная жалоба на дефицит времени легко находит понимание: министру явно есть чем заниматься.

Здесь и подготовка госшахт к приватизации в паре с угольным "смотрящим" Виталием Кропачевым, и кулуарная борьба с Ринатом Ахметовым, который пытается конвертировать искусственный дефицит угля на складах ТЭС в политические дивиденды. 

Правда, сэкономленные на перемещении по собственному кабинету минуты — пыль в сравнении с часами, которые Насалык тратит на корпоративные войны.

Один из его непримиримых оппонентов — СЕО НАК "Нафтогаз Украины" Андрей Коболев, с которым министр полгода не может поделить входящие в состав госкомпании предприятия. 

Неприязнь главы Минэнергетики к Коболеву вскрывается опосредованно — например, через обсуждение темы резервов газа в ПХГ. Интервьюер считает их явно недостаточными для прохождения отопительного сезона. 

И дело тут совсем не в том, что таким образом Насалык не упускает возможность упрекнуть визави в недальновидности. Скорее, такими заявлениями министр просто дистанцируется от возможной проблемы — заочно предохраняет себя от претензий, которые посыпятся на него в случае возможного дефицита энергоносителей зимой.

Понимание этого, помноженное на почти уличную свежесть министерского кабинета, заставило ЭП начать разговор не с традиционных вопросов о лоббистах назначения героя на должность, об этом читайте во второй части интервью, а с проблем подготовки к прохождению зимы. 

Кроме того, поговорили об увольнении из министерства людей отставного угольного "смотрящего" Сергея Трегубенко, приватизационных планах его наместника Виталия Кропачева, поездке министра в "ДНР", его собственных интересах к Калушской ТЭЦ, и отношениях с новым владельцем "Донбассэнерго" Андреем Черным.

— По поводу отопительного сезона… (министр, не выслушав до конца, начинает отвечать. — ЭП).

— По плану у нас на сегодняшний день (13 октября. — ЭП) на складах ТЭС должно было быть 2,288 млн тонн угля, а по факту есть 1,766 млн тонн, но разница между фактическим и необходимым объемами уже зафрахтована энергокомпаниями. И, что хорошо, среди них — не только "Центрэнерго", а и ДТЭК.

"Центрэнерго", кстати, зафрахтовало пять суден — это 350 тыс тонн антрацитовой группы, из которых первое пришло еще в сентябре — это 72 тыс тонн. Еще четыре судна, каждое по 72 тыс тонн, зафрахтованы на ближайший период: два на октябрь и по одному на ноябрь и декабрь.

— Вопрос об отопительном сезоне нас, скорее, интересует не в контексте "пройдем или не пройдем", а в контексте разногласий между Минэнерго и "Нафтогазом" в оценках объемов накопления газа в ПХГ. 

Вы настаиваете на 17 млрд куб м, НАК — на 14,5 млрд куб м. Не связано ли это разногласие с тем, что ваш расчет учитывает, что зимой газом придется топить блоки ТЭС, а НАК на это не рассчитывает, подразумевая, что тепловики должны работать на более дешевом угле?

— Во-первых, о 17 миллиардах принимало решение не Минэнерго, а Кабмин. Во-вторых, 14,5 миллиарда — это объем, которого достаточно для теплого сезона, то есть когда зима теплая. Гидрометцентр дал нам приблизительные сводки, из которых видно, что в этом году зима будет более холодной, чем в прошлом.

— И 14,5 не хватит?

— Не хватит. Поэтому в своих расчетах к этому объему мы добавили еще 1,5 млрд куб м на температурный режим. И еще 1 миллиард — это запас прочности на случай форс-мажоров с поставками антрацита.

Я делал отдельное совещание, после которого стало понятно, что наши порты дают возможность переваливать до 600 тыс тонн угля, но сухопутная логистика еще не отработана так, чтобы весь этот объем можно было принять. Поэтому 1 млрд кубов мы взяли, чтобы в случае чего было чем поднять газо-мазутные блоки ТЭС.

Но это крайняя ситуация — на случай, если, с одной стороны, отгрузки из зоны АТО вообще остановятся, а с другой стороны, уголь из дальнего зарубежья не сможет быть доставлен в Украину в нужном объеме.

Фото Дмитрия Рясного

— "Западэнерго" из группы ДТЭК закупает польский уголь, оставляя без работы государственные "Львов-" и "Волыньуголь". А основные производители антрацита группы — "Ровенькиантрацит" и "Свердловантрацит" из зоны АТО — только сейчас начинают увеличивать добычу.

У вас нет ощущения, что таким образом ДТЭК дрессирует министерство? Вручную минимизирует запасы угля на ТЭС, чтобы конвертировать это в какие-то политические решения?

— Не нужно преувеличивать роль ДТЭК в энергосистеме Украины — в общем энергобалансе у нас 59% занимает "атомная" электроэнергия. В тепловой генерации — да, они (ДТЭК. — ЭП) занимают значительные 70%, но сама тепловая генерация в общей картине энергобаланса страны занимает небольшую часть — около 20%.

Вы правы в том, что дисбаланс с объемами накопления угля — это в значительной степени ДТЭК: недостача угля отмечается как раз на негосударственных компаниях. Но зачем мне просить их или умолять?

Чтобы выровнять ситуацию, я пошел другим путем: на объединенном энергорынке я инициировал внедрение нового правила, которое заработает через день-два (14-15 октября. — ЭП): включаться в энергосистему будут компании не только по ценовому ранжиру, а и по количеству запасов угля, который есть на складах. После этого они начали активно работать.

— То есть двойной прирост добычи на "Ровенькиантрацит" и "Свердловантрацит" с начала октября — это ответная реакция на вашу инициативу?

— Конечно. Еще неделю назад самое большое отставание было на Криворожской ТЭС (принадлежит "Днепрэнерго", подконтрольному ДТЭК. — ЭП) — минус 170 тыс тонн. А сегодня (13 октября. — ЭП) — минус 90 тыс тонн. То есть 80 тыс тонн они перекрыли за семь дней. Аналогичная ситуация была по Бурштынской ТЭС (принадлежит "Западэнерго", подконтрольному ДТЭК. — ЭП).

В общем, не нужно кого-то упрашивать. Нужно просто создавать правила, которые заставляют работать.

— Что вы думаете про Роттердам+? Работает ли эта формула, и если нет, то заработает ли?

— Откровенно? "Роттердам+" — неплохая система, потому что позволяет максимально диверсифицировать источники поставки угля. Но неправильно в этой методике то, что "роттердамский" уголь нам не подходит по своим характеристикам: у него "летучие" составляющие больше, чем у нас.

Поэтому, кстати, к нам и не идут корабли один за другим: то, что мы сейчас имеем, — это максимум, что может выдавать Южная Африка.

Я как министерство выступаю не за "роттердамскую" цену, а за польскую — за котировки их биржи. Во-первых, она нам ближе, потому что в ней нет транспорта (не заложены двойные затраты на логистику. — ЭП). Во-вторых, шахты, подчиняющиеся министерству, добывают уголь только газовой группы.

Сегодня уголь на роттердамской бирже стоит около 74 долл за тонну, а если к этому добавить транспорт, перевалку и остальное, то уголь выходит под 2300-2400 грн за тонну, а не 1 390 грн, как задекларировано по роттердамской цене.

— То есть сейчас формула Роттердам+ не работает в Украине?

— Нет. Если бы она работала, то наша цена на уголь была бы минимум 2 300 грн за тонну. А по факту у нас учтено в тарифе ТЭС 1 390 грн за тонну.

— Сейчас Минфин согласовывает бюджет на 2017 год. Он общается с МВФ, который якобы настаивает на отмене дотирования угольной отрасли. Какой вы видите работу отрасли в таких условиях?

— Угольная промышленность всегда была сферой, где активно отмывались государственные деньги. Например, расходы на ликвидацию шахт, по сравнению с фактуровкой, были увеличены в три-четыре раза.

Я остановил всю реструктуризацию шахт. Действительно, есть ряд предприятий, которые, не работая, получают деньги. Например, ГП "Лисичанскуголь". Поэтому мы разработали программу, которая состоит из трех частей.

Первая. Определили восемь шахт, куда будем инвестировать. Мы нашли кредиты, около 500 млн грн, которые будут вкладываться, чтобы добыча угля не уменьшалась. Пример — шахты "Южнодонбасская №1", "Южнодонбасская №3", "Степовая".

Вторая — программа ликвидации, на которую в бюджете-2017 заложено 800 млн грн. Но перед ликвидацией мы покажем, как шахтеры будут адаптироваться в другие отрасли.

Третья — так называемая средняя часть шахт. Они будут выставлены на приватизацию. Таким образом, мы отрубим те хвосты, которые тянут из отрасли деньги.

Фото Дмитрия Рясного

— Насколько комфортно вам работается с Виталием Кропачевым, который уже заявил о желании участвовать в приватизации шахт? И насколько некомфортно работалось с Сергеем Трегубенко?

— Давайте поговорим откровенно. Я не работал с Трегубенко. Я знаю его как депутата, и когда я пришел в министерство, я сказал ему, что у меня другое видение развития угольной отрасли.

Что касается Кропачева, то он один из бизнесменов, который хочет вкладывать деньги в шахты. Если человек хочет вкладывать деньги и задействует министра, почему я не должен давать ему такую возможность?

— У вас в приемной ходят стаи людей с жалобами на его действия. 

— Где бы мы ни работали, всегда будут жалобы. Кропачев задействован в основном на том, какие мероприятия нужно реализовать на этих восьми шахтах, чтобы их "зарядить" и чтобы они начали работать. Кроме того, он помогает в отстаивании системы тех шахт, которые пойдут на приватизацию.

— Он выполняет эту работу как кто?

— На общественных началах.

— Он не является вашим советником?

— Нет. Вы остановились на Кропачеве, но поймите, что у меня есть целая группа людей — восемь-десять человек, которые отдали этой отрасли десятки лет. Может, это будет звучать "не очень", но я вам скажу, что по угольной отрасли я советуюсь по очень многим вопросам и с Ефимом Звягильским, и, как ни странно, с Юлием Иоффе (экс-"регионалы", народные депутаты "Оппозиционного блока". — ЭП).

— Кстати, очень близкий к Звягильскому человек — Андрей Черный — недавно стал собственником "Донбассэнерго"?

— Андрея Черного я знаю. Нет таких людей, которые бы работали в энергетике и которых бы я не знал. Но я вышел из энергетического бизнеса еще в 1998 году — продал все активы.

— Есть такая версия, что Черный — это номинальный собственник, за которым скрываются реальные собственники. Он самостоятельный человек?

— Андрей? Я его знаю его пять-семь лет.

— Как кого?

— Как участника энергетического рынка.

— В какой сфере рынка?

— Отчасти — в угле, отчасти в — генерациях. Но у него более широкий бизнес.

— В Украине?

— И не только.

— Его самостоятельность не вызывает у вас вопросов?

— Он — личность. Он из тех комсомольцев, которые вышли в 90-е годы. А кто вышел из 90-х? Матвиенко, Тигипко, Коля Мартыненко. Так вот, Андрей — это тоже был комсомол 90-х. Поэтому нельзя сказать, что эта группа людей не самостоятельна.

— По нашим данным, с Анатолием Корзуном (заместитель главы Министерства энергетики. — ЭП) вас знакомил Андрей Черный. 

— Угольная отрасль очень важная, на нее стараются влиять многие. Если вы посмотрите, кандидатура Корзуна — нейтральная. Он не задействован практически ни с кем. Тем более, раньше он уже работал заместителем министра. Анализ той его работы показал, что она была не самой худшей.

— Почему Черный?

— А почему Андрей Васильевич должен был мне предлагать? Мне никто не предлагал…

— Знакомил вас с Корзуном…

— Ну… что значит "он знакомил"? Я Корзуна знал, еще когда депутатом работал.

— Хорошо, скажу по-другому: почему Черный напомнил вам о Корзуне?

— (Смеется) Вы не поверите, но я скажу откровенно. Когда я стал министром, у меня была стопка кандидатур. Из этой стопки не стал заместителем ни один…

— Вы сказали, что не работали с Трегубенко. Правда ли, что его человек Дмитрий Лабоженко, занимающий должность замминистра государственного секретаря, будет уходить?

— Почему Лабоженко его человек?

— Потому что он, как и Трегубенко, из Харькова, и в министерство его привела Юлия Семик, помощница Трегубенко.

— Тот из Харькова и тот из Харькова… Это неправильная постановка вопроса. Вопрос, который вы задаете, решается намного легче. Буквально на последнем заседании Кабмина были объявлены конкурсы на государственных секретарей, и Министерство энергетики уже вошло в этот конкурс. То есть, условно говоря, через три недели будет проходить конкурс по государственному секретарю.

— Но это же не простая формальность. Это означает, что фамилия государственного секретаря Министерства энергетики будет другой.

— Я не знаю, будет ли Лабоженко принимать участие в конкурсе. Это не министерство проводит конкурс, а государственная служба, поэтому они определят, кто будет победителем.

— Стоит ли менять Лабоженко?

— Во-первых, не нужно переоценивать его полномочия. Во-вторых, у меня нет замечаний к нему. Его замечания — это невыполнение поручения, которые дает премьер. Мы их еще называем "письмами счастья": это когда приходишь на Кабмин, а тут — чик-чик — список невыполненных поручений. Таких "писем счастья" у меня не много.

— По поводу вашей поездки в оккупированный Донецк. Ваша версия — вы ездили освобождать заложника, другая версия — вы ездили договариваться о поставках угля. Но зачем разговаривать о заложниках с так называемым министром доходов и сборов "ДНР"?

— Он был там один из руководителей. Если хотите — можете сфотографировать (протягивает четыре карточки. — ЭП), это пропуска, которые мне выдавала СБУ. Если вы посмотрите на дату, 24.01.2015, то это было время событий в Дебальцево. Я ездил туда не просто потому, что захотел поехать, а ездил в сопровождении спецслужбы. То, что я забрал пленных, поверьте, это все-таки был шаг.

Фото Дмитрия Рясного

— "ДНР/ЛНР" владеют нашим антрацитом. С ними приходится вести диалог?

— Министерство не ведет диалог по углю. Если вы посмотрите, то только "Центрэнерго" относится к Министерству энергетики. Все остальные имеют прямые договора. Министерство не имеет ни одного договора с "ДНР/ЛНР" на поставку антрацитовой группы.

— Один из ваших "угольных" советников — Андрей Венрин — человек, о назначении которого еще Демчишина просил депутат Юрий-Богдан Шухевич. Ваш второй советник Евгений Шитилов — бывший продавец ювелирных изделий возле донецкого магазина "Изумруд". Как развивать угольную отрасль с такой командой?

— Очень правильный вопрос, но тех людей, которых вы назвали, нет в министерстве. Это неправда. Я очень щепетильно отношусь к этому вопросу.

— Ваша зарплата — около 20 тыс грн в месяц. Что делает в министерстве человек, который давно финансово состоялся?

— В своей жизни я прошел три этапа. Первый — бизнесмен. До 1998 года я был один из самых крупных бизнесменов в Украине. Тогда не было еще ни Игоря Валерьевича, ни Рината Леонидовича, ни всех других. У меня работало 35 тыс людей.

Это были и кондитерские фабрики, и сахарные заводы, и лесозаводы, и облгазы, и цементные заводы, и молокозаводы. У нас были представительства во всех странах СНГ.

Все, что я хотел в бизнесе, я достиг. После этого решил идти в политику, но перед этим я распродал все…

— Брату.

— Нет. Я брату подарил одно из предприятий — завод по производству воды. Я ему подарил и сказал: "Это тебе в жизнь", и он до сих пор развивает воду.

— Я верну вас к вопросу про смысл работы в министерстве.

—Да, так вот, когда политика стала чисто по спискам, я взял себе для души город (Калуш. — ЭП) и сделал его самым лучшим в Украине.

Третий этап — я понимал, что нужна децентрализация.

— То есть, вы в министерстве для реализации каких-то своих внутренних амбиций?

— Нет. Амбиции я давно реализовал. Я хочу помочь стране. Энергетика — базовая составляющая и от ее развития будет зависеть развитие экономики в том числе.

— В этой вашей задаче вы чувствуете поддержку Петра Порошенко? Когда последний раз с ним встречались?

— Где-то полтора месяца назад. Это касалось, скажем, энергетической отрасли. Он проанализировал ситуацию подготовки к зиме и четко высказал некоторые приоритеты.

— Какие?

— Один из них — чтобы атомная промышленность максимально развивалась. То есть чтобы вклад "Энергоатома" в энергобаланс был не меньше 52%. Мы доводим до 57%.

— У вас есть ощущение, что президент в своих решениях по ТЭК вынужден балансировать между вами как своим представителем и Коболевым как представителем "Народного фронта"?

— Что значит "балансировать"? Передо мной поставлены задачи, и я по ним иду. Вы помните, как проводилась подготовка к прошлому отопительному сезону? Здесь все не вылезали, потому что была кризисная ситуация, а сейчас нет никого — идет системная подготовка к зиме, все только следят за цифрами.

Я вам скажу инсайдерскую информацию: в конце февраля и на протяжении марта-июня 2017 года у нас стоит вопрос, куда нам деть электроэнергию, потому что будет ее избыток.

— Давайте ее экспортировать с Бурштынской ТЭС.

— Нет. С Бурштынской вы не сможете этого сделать, потому что рынок ОРЦ вам не даст — у нас неконкурентноспособная цена. Речь идет об избытках мощностей атомных электростанций, которые мы хотим дать возможность экспортировать непосредственно самому "Энергоатому".

— Если экспорт электроэнергии в Европу так не выгоден, то объясните, пожалуйста, свой интерес к Калушской ТЭЦ (входит в состав "Острова Бурштынской ТЭС", с которого осуществляется экспорт украинской электроэнергии в Европу. — ЭП).

— Нет такого интереса. Калушскую ТЭЦ я в свое время отстоял, чтобы она не вошла в ДТЭК.

— Слухи о том, что после выхода из "Укринтерэнерго", о чем вы подписали приказ, она войдет в близкие вам структуры, это неправда?

— Не правда, конечно.

— Зачем она тогда передана горсовету?

— Она не передана горсовету. У вас неправильная информация. Решение о передаче в коммунальную собственность принимает Кабмин, а не министерство. Вопрос вывода ТЭЦ из "Укринтерэнерго" — это даже не мое распоряжение.

Это решение предыдущего министра. С чем оно связано? Могу сказать: к "Укринтерэнерго" идут судебные претензии на 238 млн грн по невыполненным ими обязательствам. В счет этих денег станцию могли просто забрать.

— Это означает, что "Укринтерэнерго" скоро будет ликвидироваться?

— Там ликвидировать можно только столы и стулья.

— По поводу "Укрэнерго". Нынешнего руководителя компании Всеволода Ковальчука считают связанным с Игорем Кононенко, а выигравшего конкурс Зуева — якобы с Григоришиным. Как на самом деле?

— Я вам скажу, что я знаю Сергея Зуева, потому что он тоже с франковщины, и мои друзья его знают.

— То есть он человек из вашей команды?

— Нет. Я его не знал до конкурса абсолютно.

— Из чьей он команды?

— Я не могу вам сказать, есть честно.

— Это инсайдерская информация?

— Нет. Даже не под запись я не могу сказать.

— А нынешний руководитель "Укрэнерго"?

— Он и. о. Он ждет своего времени. Думаю, что конкурс на руководителя "Укрэнерго" будут проводить снова. А вообще "Укрэнерго" нужно корпоратизировать, то есть выводить с помощью этого механизма из управления Минэнерго.

Во второй части интервью читайте об отсутствии отношений Насалыка с Игорем Коломойским, планах передела контроля над месторождениями "Укрнафты", влиянии Виктора Пинчука на "Укргаздобычу", участии Игоря Кононенко в приватизации облэнерго и "евроинтеграстах".