Украина 1996-2000

Первая половина 90-х принесла Украине развал экономики, бартер и прогрессирующую гиперинфляцию. Вторая пятилетка не стала легче, но бушевавшую в экономике бурю удалось погасить. За счет чего? Помогли советы международных финансовых организаций, новые законы и политическая определенность. К власти надолго пришел Леонид Кучма – бывший гендиректор "Южмаша".

Вместе с новым президентом в обиходе появился термин "днепропетровские" - Павел Лазаренко, Юлия Тимошенко, Виктор Пинчук и группа "Приват". В это же время в Донецкой области накачивала мускулы корпорация ИСД, в Харькове – группа "Укрсиб" Александра Ярославского, в Киеве – концерн "Славутич" Григория и Игоря Суркисов. Все они, вместе с "красными директорами", стали опорой для набиравшего вес гаранта Конституции.

Свет в конце тоннеля

В 1995-1996 годах удалось обуздать гиперинфляцию и остановить стремительную девальвацию купоно-карбованцев. Основной предпосылкой для этого стали жесткие условия сотрудничества с МВФ, Мировым банком, ЕБРР привели к тому, что правительство научилось реально оценивать макроэкономические показатели: прогноз ВВП, инфляции, дефицита бюджета и т.д. Предпосылкой к этому стали действия, совершенные в 1994 году, почти сразу после победы Кучмы на выборах. Тогда он поручил разработать программу макроэкономической стабилизации, которая была бы поддержана МВФ. "Мы приняли меры по сокращению затрат бюджета. Уже до конца года Совет директоров МВФ утвердил решение о первом транше по программе STF в объеме около $400 млн. Это открыло возможность работать над программой с Мировым банком и другими источниками ресурсов", – рассказывает Роман Шпек, министр экономики Украины в 1993-1995 годах.

2 сентября 1996 года обесценившиеся купоны сменила новая национальная валюта – украинская гривна. На подготовку проекта ушло почти пять лет – первая партия банкнот была отпечатана в Канаде в 1992 году. За $1 давали 1,76 гривны. Обменный курс получили просто: провели деноминацию в соотношении 100 000:1.

"Денежная реформа заложила основу стабилизации, – отмечает Виктор Лисицкий, возглавлявший тогда группу советников Главы НБУ Виктора Ющенко. – Но кроме того, появились законы, пусть кривые и косые. И третье – бизнес научился работать в этих условиях". По его словам, аналитики прогнозировали первый заметный рост украинской экономики в 1998 году. Однако дефолт России и обвал рубля срикошетили по Украине – уже в начале 1999 года за $1 давали 4 гривны. Стране удалось избежать российского сценария, но экономический рост пришлось отложить.

1998-й запомнился не только кризисом. Государство впервые повернулось лицом к малому бизнесу. 3 июля 1998 года Кучма издал указ "Об упрощенной системе налогообложения, учета и отчетности субъектов малого предпринимательства". Этот документ стал базой для введения единого налога и появления "среднего класса".

Что еще помогло успокоить экономику? Первые попытки навести порядок в финансах и минимизация "серых схем". Во-первых, правительство отказалось от утверждения индивидуальных льгот – под нож пошли 155 решений предшественников. "Были вопиющие случаи, – вспоминает Лисицкий. – Одной из компаний решением правительства разрешили ввезти большую партию автобусов Mercedes в шикарной комплектации без всяких сборов".

Второй важный шаг – запрет на бартерные операции между частными и государственными предприятиями, который ввели в 1999 году при правительстве Валерия Пустовойтенко. Руководитель госпредприятия практически бесконтрольно мог менять ликвидные активы на товары и услуги. Госпредприятия, как правило, оказывались в долгах, а "опекуны" скупали за бесценок их имущество – так проходила "скрытая приватизация".

Бюджетный эффект от запрета проявился почти сразу. В 99-м за электроэнергию платили всего 10%, остальное – погашалось взаимозачетами. А уже в начале 2000 года – более 80% расчетов шли деньгами.

Перемены зацепили и "красных директоров", которые на своих плечах вынесли Кучму наверх. Валерий Мазур, возглавлявший в середине 90-х Министерство промышленности приводит в пример "Сумыхимпром". Стабильность работы зависела от импортных апатитов. Россия – традиционный поставщик – взвинтила цены, завод оказался на грани остановки. "Но удобрения были нужны – это же продовольственная безопасность. Пришлось снять директора. Он был уважаемый человек, весь в орденах Ленина. Но принадлежал к прошлой эпохе, не умел работать в рыночных условиях", – вспоминает экс-министр.

На его место позвали выходца с предприятия – Евгения Лапина, который нашел поставщиков в Алжире, Тунисе и Марокко. Комбинат заработал.

Отдам в частные руки

Вторая половина 90-х - начало "большой приватизации". На продажу пошли акции предприятий энергетики, машиностроения и металлургии. "Красные директора" оформляли контроль над своими предприятиями через покупку акций трудовыми коллективами. Не отставали от них и будущие украинские миллиардеры.

На продажу, как правило, шли блоки по 15-20% акций, иностранцы заходить не решались. Редкие сделки – например, появление ЕБРР, Austrian Airlines и Swissair в акционерах МАУ – были, скорее, исключением из правил. В 1998 году широко анонсировалось участие в приватизации облэнерго французской Électricité de France. Не сложилось. Французы в частных беседах объясняли, что проигрыш неизвестному оффшору местного бизнесмена нанес бы колоссальный удар по репутации компании.

В середине 1990-х крупный бизнес интересовался теми видами деятельности, где можно было быстро заработать большие деньги. Например, продажа металла или поставки энергоносителей.

Тем не менее, в стране было достаточно небольших промышленных активов, управление которыми требовало специфических знаний и немножко терпения. Поэтому в первой волне приватизации интерес к ним был со стороны тех, кто понимал эти нюансы и при этом имел финансовый ресурс. Именно так компания "Керамет", ранее известная как трейдер огнеупорной продукции, стала акционером нескольких предприятий Донбасса, производящих продукцию схожего профиля. По итогам ваучерной приватизации в сферу ее влияния вошли Никитовский и Белокаменский огнеупорные заводы, Великоанадольский огнеупорный комбинат, имевший собственную сырьевую базу. Началось создание вертикальной цепочки: добыча сырья – производство огнеупорной продукции – сбыт. В результате компания вышла на новый уровень в отечественной бизнес-иерархии – стала производителем.

А вот политики высшего ранга своими возможностями в тот момент также не воспользовались. "Было воодушевление, патриотический настрой. Никто ничего себе не взял, – рассказывает Мазур. – Бизнесом не занимались".

Не все согласны с такой позицией. "Первые лица бизнесом может и не занимались, зато занимались члены их семей", - возражает один из крупных предпринимателей тех времен.

Стальные мускулы

В начале 90-х металлургия чувствовала себя лучше остальной украинской промышленности. Продажи за рубеж приносили живые деньги, но гиперактивность на внешних рынках сыграла с металлургами злую шутку. Демпинг привел к расследованиям и заградительным пошлинам. Первыми антидемпинговые санкции в отношении украинского стального проката применили США в 1997 году. Эти пошлины действуют до сих пор.

Деньги нужны были не только на производство и зарплаты. В 90-х украинские меткомбинаты содержали множество непрофильных активов. Валерий Мазур как-то поинтересовался у гендиректора "Запорожстали" Виталия Сацкого, зачем его комбинату свинокомплекс. "А где взять мясо? Видите, как плохо народ живет, я могу их хоть раз в день покормить", – отвечал тот. На меткомбинатах работали десятки тысяч человек. Градообразующий статус не был пустым звуком. Заводы содержали колбасные и молочные комбинаты, выращивали пшеницу. Безусловным лидером в этом процессе стал Мариупольский меткомбинат им. Ильича, который при Владимире Бойко активно скупал сельхозактивы по всей Украине. О бизнесе речь не шла – такими действиями "красные директора" пытались сохранить лояльность персонала.

А вот окрепший частный бизнес занимался диверсификацией с позиций коммерческой выгоды. Так, тесное сотрудничество с предприятиями ГМК в сфере огнеупоров, позволило компании "Керамет" более четко оценить их потребности.

Как результат создавались новые бизнес-направления, к которым выдвигались такие же требования, как и к основному виду деятельности – прибыльность и эффективность. В 1995 году в составе "Керамета" появилась дирекция по металлопродукции. За ней была закреплена заготовка, переработка и поставка лома черных металлов как украинским потребителям, так и на экспорт. "С первых месяцев работы на металлоломном рынке, "Керамет" начал выстраивать процесс перехода от оптовой продажи и покупки до создания собственных участков по заготовке и переработке лома", - вспоминал Владимир Тапол, один из бывших сотрудников компании.

Решение инвестировать в технологии и оборудование было непривычным для предпринимателей того времени. Большинство из них ограничивались посредническими операциями и другой деятельностью, позволявшей заработать "быстрые" деньги здесь и сейчас.

Такое решение было непривычным для бизнес-групп того времени. Большинство предпринимателей 1990-х ограничивались посредническими операциями, позволявшими заработать "быстрые" деньги здесь и сейчас.

Поиск новых форм

Девяностые стали временем экспериментов. В 1996 году к Валерию Мазуру пришел директор "Криворожстали" Степан Тильга с предложением закрыть крупнейшую в Европе доменную печь №9 из-за нехватки сырья. "Когда я это прочитал, у меня спина стала мокрая, рассказывает экс-министр. – Весь Союз строил домну, для этого снесли целый поселок, это было эпохальное событие. А Мазур своей подписью приказал бы ее снести".

Предложение было отвергнуто, с директором пришлось расстаться несмотря на старое знакомство. С новым руководителем Владимиром Севернюком затеяли амбициозный проект. По соседству простаивал Новокриворожский ГОК, с перебоями работал местный коксохимический завод. "Ситуация была аховая. Но главное, я понял, что комбинат сам по себе работать не сможет. Тогда мы решили присоединить к "Криворожстали" НКГОК. Севернюк выставлял в день тысячу ремонтников, чтобы запустить его конвейер", – рассказывает Мазур. После того как "разломали" приватизацию коксохима, присоединили и его.

Инвесторы оценили проект через восемь лет. Сначала тандем Виктора Пинчука и Рината Ахметова заплатил за объединенный комплекс рекордные $800 млн, а в ходе реприватизации "Криворожсталь" ушла в империю Лакшми Миттала за астрономические $4,2 млрд.

Доменная печь №9 "Криворожсталь"

В воздухе витали и более глобальные проекты. Мазур рассказывает, что как-то Евгений Щербань – донецкий бизнесмен и политик, погибший в 96-м, – заговорил с ним об идее создать полугосударственный холдинг на базе металлургических заводов Донецкой области. "Вы бы могли такой холдинг возглавить, когда уйдете с министерской должности?", – поинтересовался Щербань. Мазур от предложения уклонился. Спустя десятилетие Ринат Ахметов создаст "Метинвест", реализовав идею бывшего бизнес-партнера, но уже без участия государства.

Несмотря на относительную стабильность, металлургов лихорадило. Производство в 1996-1998 годах колебалось на уровне 22-25 млн тонн стали. Показатель 1990-го – 52 млн тонн – казался заоблачным. Чтобы убедить предприятия вовремя платить налоги, налоговая стала начислять им пени и штрафы. Получилось наоборот – заводы накапливали долги.

В ответ менеджмент и акционеры метзаводов пролоббировали принятие закона "Об экономическом эксперименте в горно-металлургическом комплексе". Объясняли его значение просто: без помощи государства отрасль, дававшая стране почти половину валютной выручки, может исчезнуть.

Инициатором законопроекта выступил нардеп Вадим Гуров – выходец с "Криворжстали". Под "эксперимент" попали также добытчики руды, производители труб, ферросплавов, огнеупоров и метизов, предприятия цветной металлургии. "Этому закону повезло еще и потому, что им занимались и правительство, и Верховная Рада, и отраслевое министерство, – вспоминает бывший замминистра промполитики Сергей Грищенко. – Предприятия боролись за то, чтобы остаться в эксперименте".

Что получили промышленники? На первом этапе заводы освобождались от налога на прибыль и выплаты дивидендов. Позже его ставку снизили с 27 до 9%. Деньги направлялась на модернизацию и пополнение оборотных средств. Расчетные счета удалось разблокировать, комбинаты реструктуризировали долги перед налоговой.

Закон действовал с июля 1999 по январь 2002 года. По данным объединения "Металлургпром", общий размер льгот за это время – 2,7 млрд гривен, в бюджет за тот же период ушло 6,9 млрд гривен платежей. И все же добиться 100% результативности все же не удалось. Из кризиса 1990-х не выбрались Константиновский, Краматорский и Макеевский метзаводы.

Но большинство выиграло. К тому же окончание эксперимента совпало с оживлением на внешних рынках и привело к металлургическому ренессансу. Металлурги потянули за собой и другие отрасли экономики.